Зовите меня Роксолана. Пленница Великолепного века - Страница 53

– Попросим, прекрасная синьора, попросим!

Толстый хозяин захлопал в ладоши первым; гости моментально присоединились.

– Ну, что должен сделать владелец этого фанта?

– Пусть владелец этого фанта расскажет нам о пиратах. Интересно – и обо всех. Говорят, сейчас в большой силе пираты английские? Говорят, торговые суда не могут свободно посещать Новый континент?

– Английские пираты? Что-то такое слышать доводилось, но, согласитесь, это не та история, которую следует рассказывать на новогоднем празднике.

Она топнула ногой.

– Это ваш фант!

– Рассказывайте, господин Барбариго, – посоветовал хозяин дома. – Нам всем интересно.

Может быть, «всем» интересно и не было, но не ублажить августейшего гостя и его супругу?!

Венецианец нехотя сказал:

– Мне известно лишь несколько случаев. Англичане грабят Серебряный флот, но чаще всего они действуют исключительно вблизи берегов нового материка.

– Что такое Серебряный флот? – переспросил кто-то.

– Это другое название флота Индий, – пояснил Барбариго, – потому что испанцы вывозят из Нового Света преимущественно серебро, которое там имеется в поистине неограниченных количествах.

– Не только серебро, – негромко напомнила Хюррем.

Посланник кивнул. Ему, похоже, уже и самому понравилось рассказывать.

– Да, не только серебро. Еще золото, табак, шелк. Алмазы. Словом, в связи с участившимися случаями нападения разбойничьих кораблей на транспортные суда император Карл и повелел приставлять к транспортным судам военные конвои. Собственно, Серебряный флот – это и есть военно-транспортная флотилия.

Посланнику задавали еще вопросы; он отвечал, причем отвечал с видимым удовольствием. Слушать его Хюррем особого смысла не видела.

– Хочу домой, – шепнула она мужу.

– Но ты же сама сказала: пока я не назначу все фанты, я не имею права покинуть игру.

– Вообще, конечно, ты – лично ты – имеешь право на все, что угодно. Но ты прав: мы тут не как монархи, а как обычные гости, поэтому тебе следует довести свою миссию до конца.

Ночью, встав, чтобы попить воды, она сообразила: за всю вечеринку у нее ни разу даже не всплыла в памяти идея отомстить Ибрагиму. И расстроенной себя из-за этого она не чувствовала.

Нет, ее чувства по отношению к Ибрагиму не изменились: неприятный, скользкий тип, как в песне поется – «лукавый грек»; такому нельзя доверять. Но это еще не является поводом уподобляться ему. А то, что он ее купил… Что же, ее мог купить и кто-то другой. И обойтись с ней могли по-другому. И вообще, не будь Ибрагима, она бы никогда не встретила Сулеймана, не полюбила его, не родила троих замечательных детей.

Ладно, пускай живет.

И вообще, нечего о глупостях задумываться.

Со дня на день попросит аудиенции новый венецианский посланник; и это уже будет единственной возможностью попытаться направить политику венецианской республики в то русло, которое устраивает ее.

Маленькая рыжая женщина отправилась спать, плохо сознавая, что постепенно Хюррем в ее разуме отступает, уступая место той самой Роксолане, о которой вскоре будет говорить весь европейский мир.

Глава 20

П осланник попросил аудиенции через пять дней. Это уже становилось несколько неприличным – обычно послы вручали свои верительные грамоты сразу по приезде.

– Я хочу, чтобы ты присутствовала, – сказал Сулейман за завтраком.

Она кивнула. Об этом уже было говорено много раз.

– Не только на аудиенции, на официальной части тоже.

Она удивилась:

– Зачем?

– Ты даешь мне советы – хорошие советы, лучшие, чем весь мой Диван, вместе взятый. Именно ты нашла наилучший выход из положения с Венгрией – признаюсь, если бы я поступил так, как собирался вначале, у нас было бы куда больше проблем.

– Погоди, прошло еще не так много времени…

– Все равно твой совет был хорош, – упрямо продолжил Сулейман, – и то, как ты поговорила с этим мальчишкой-королем… Я желаю, чтобы все знали: супруга султана Сулеймана Хюррем-хасеки является его соправительницей. Я знаю, ты скромна, но я так решил.

Вообще, конечно, было бы неплохо, если бы он посоветовался с ней, прежде чем решать, что ей делать, а чего – нет. Но все-таки это был мусульманский мужчина, правитель империи, в которой до сих пор место женщин было… совсем не там, куда возвел ее муж и повелитель.

– Я благодарю.

– Скажи, чего ты добиваешься от венецианского посланника?

Ответ на этот вопрос она обдумала заранее. Она скажет правду. Не совсем всю, но – правду.

– Я хочу, чтобы католическая лига, вместо того чтобы сживать со свету мусульман, занялась англичанами.

– Это я понял еще тогда, когда ты велела послу говорить об английских пиратах. Зачем? Мои воины сильны, и мы можем с мечом в руке…

– Никто не усомнится в доблести османских воинов. Но мне кажется, что там, где можно добиться того же результата, что и с помощью оружия, мирным путем, лучше решать мирно. Представь, какое количество османских матерей скажет тебе спасибо, если ты сохранишь жизнь их сыновьям!

– Если армия не будет воевать, она воевать разучится.

– «Армия войны всегда бьет армию мира», – процитировала она. – Это верно.

– Кто это сказал? – заинтересовался Сулейман. – Какой-то великий полководец?

– Это сказала одна женщина.

– Женщина? Она была очень мудра. Она была правительницей?

Она кивнула:

– Что-то вроде. Она была властительницей душ.

Сулейман кивнул:

– Поэты порой бывают умнее владык. Но видишь – ты сама согласилась, что армия мира слабее армии войны.